Великая Вторая Одиссея

О человеке судить не берусь, но вот в городе должно быть прекрасным все. И старые улочки, и современная архитектура, и яркие краски, и полноводная река, и все эти мельчайшие детали, которые из просто города творят Город настоящий. И, конечно, у такого города должды быть легенды, мифы и "немножко чертовщинки". Например, в Торуни есть Клуб автомобилистов (или путешественников, или еще кого, не в этом суть), который с наступлением темноты превращается в бар.

Выбор представленных в данном баре напитков не поддается логике (да и зачем она вообще нужна в таком месте?). Зато создается ощущение, будто бы барменша выставила все, что когда-либо в своей жизни попробовала. Кстати, (здесь и начинается легенда) о барменше. В это сложно поверить, но мне кажется, что она - оборотень (о том свидетельствуют пепельно-белые волосы). Из тех, которые днем живут непримечательной жизнью, а в ночи на запах Бехеровки и других напитков заманивают в свое логово наивных любителей прекрасного.

Уважаемые знатоки, внимание, вопрос! И как в таком баре не просидеть полночи, несмотря на утренний поезд? 

Автобиографический роман Эли Визеля "Ночь" о жизни еврейского подростка в концлагере заканчивается так:
"Однажды, собравшись с силами, я смог подняться. Мне хотелось посмотреться в зеркало, которое висело на стене напротив. Я не видел себя со времен гетто.
Из зеркала на меня глядел мертвец.
С тех пор его взгляд не оставляет меня".

Трагедия - это почти всегда о тех, кто ушел. О тех, кого убили практически сразу. Или о тех, кто не вовремя сказал резкое слово. И о тех, кто за заступился за слабых. В конце концов, о тех, кого покинули силы за пару дней до... (как это и было с отцом Визеля). Выжившие воспринимаются как счастливчики. Они столько перенесли, но они могут жить дальше. И, тем не менее, у них - своя трагедия.

Та, которая смотрит на Эли из зеркала. Или та, о которой рассказывается в спектакле "Kryjówka" ("Укрытие"). Собрание историй польских евреев, выживших во Вторую Мировую. В подвалах, в щелях, за шкафом. И скрывающих потом собственное еврейство.

Коллекция историй, воссозданная с поразительным вкусом и (уж не знаю, цинично ли это) с потрясающей красотой. Зрителям предлагается то ли спуститься в подвал, то ли подняться на чердак, где единственный источник света - пробившиеся между досками лучи то ли солнца, то ли лампы. Здесь тесно и душно. Но при этом вся эта игра света, блики на старой мебели и действительно потрясающая живая музыка... Совершенно непонятно, как весь этот ужас можно было сделать настолько эстетически прекрасным.

И вот, собственно театральное действие заканчивается, теперь - время историй. Каждый раз их количество пополняется, потому что приходят новые зрители и пересказывают свои семейные предания. В какой-то момент возникает пресыщение, но именно оно - и есть самое страшное. Ибо, если за пару часов спектакля можно устать от этого, так сколько же на самом деле было таких историй про "одного моего знакомого, приятеля, дальнего родственника, наконец, про меня самого"?

Именно поэтому этот спектакль не только о евреях. Это о страхе быть другим. В любой  -  политической, религиозной, социальной, общественной, какой бы то ни было - ситуации. В общем, о белых воронах, которые остаются таковыми, как бы не красили перья.

P.S. А на аватарке надгробие с саратовского еврейского кладбища. Практически безымянное, но очень для меня дорогое.

В польском переводе еврейский мальчик из фильма братьев Коэн восклицает "Иисусе!". Угадать мое ответное воклицание можно без какого-либо знакомства с иностранными языками.

В Люблине три улицы подряд: "Фантастическая", "Симпатичная", "Романтическая". Можно было бы целый микрорайон борделей организовать. Поднимает настроение.

***
Спектакль о Муми-троллях. Сказка, представленная с помощью несложных приемов. И тем не менее, именна эта лаконичность передает волшебство и магию. "Эстетика - мать этики", как говорил поэт. И, получается, приучаться к ней надо с малых лет.

При всей нашей кармической связи, я продолжаю относится к театру с легким недоверием и предубеждением. Не люблю, когда искусство: а) "слишком похоже на жизнь"; б) в его создании задействовано настолько много людей.

И все-таки бывает театр, оставляющий от моего скепсиса руины, что каждый раз заставляет удивленно вытаращить глаза под очками и даже вздрогнуть где-то в глубине себя. Правда, происходит такое крайне редко.

Gardzienice - яркий тому пример. Во-первых, антураж. Деревня, глушь, Саратов. Поместье в тридцати километрах от Люблина, восстановленное с вниманием и любовью. Понимание того труда (не говоря о финансах), что вложен во все это пространство вызывает искреннее восхищение.

Потом чай и кофе у камина в маленькой деревянной избушке. У камина - трехцветная кошка Дородка. В общем и целом, спектакля еще не показали, а ощущение волшебства уже есть: замок  - Спящей красавицы, избушка - колдуньи.

И тем не менее, все это - преамбула. Амбула начинается в маленьком зале, где в минималистических декорациях актерами в самурайских одеждах разыгрывается греческая трагедия в сопровождении двух скрипок и рояля.

Необходимо ли здесь понимание текста? Знание сюжета? Возможно, но не обязательно. Главное здесь - пластика, голос, эротика, ритм и ЭНЕРГИЯ. Ее столько, что временами кажется, что такого зала для нее мало, она скапливается в нем до состояния "сейчас будет взрыв"... И в этот момент стена за актерами пропадает!

Обрушившееся на зрителя пространство и уличный холод... Это даже не потрясает. Это как снова дышать после того, как был под водой, как выйти на улицу из одиночной камеры. Это ощущение абсолютной, СТИХИЙНОЙ свободы.

По дороге на работу я встретила парня. Он танцевал танго на узкой ялтинской лестнице и пел романс "Я возвращаю ваш портрет".
А затем пригласил меня на шоу Дедов Морозов...
Следом была старушка из девятнадцатого века, но с мобильным телефоном. Она говорила в него какие-то угрозы, связанные с подписями...
По всем жанрам два персонажа ранним утром - это перебор. Но Ялта щедра ко мне, она знает, что я увижу...

Разве можно не любить этот город?

Ходишь каждый день мимо и не замечаешь. А сегодня остановилась - увидела.
Какое переплетение! И даже старый фонарь имеется...

На набережной местные коммунисты "завели" итальянские песни. Такова сегодня революционная ситуация.

Котейки с крыши напротив познают мир. Сегодня увидели, что их крыша заканчивается. Пугливо смотрели вниз, жалобно пищали. Мама-кошка взирала на это с мудрым спокойствием. Она знает, что скоро они смогут прыгать вниз безо всякой опаски.

Нечто похожее происходит с Собако-Жулей на Набережной. Она искренне недоумевает, когда видит людей на яхтах или кораблях. Потому что для нее кромка набережной является границей познаваемого мира.

За семь минут два раза спросили, как добраться до:
    а) Массандровского винзавода
    б) Театра им. А.П.Чехова
Это ж неспроста (с)

Когда день начинается встречей с Черчиллем - это хорошая примета?
Сэр Уинстон неторопливо прогуливался по ялтинской набережной сегодня утром.
Хотелось подойти и спросить, не обижается ли он на то, что улица Рузвельта есть, а улицы Черчилля нет, а также порекомендовать ближайший дегустационный зал.
Но я не стала затевать общение. Вдруг он думал о судьбах человечества, а тут я со своими улицами и коньяком. У меня плохой английский.

Еще ледяной Ялты



( Наслаждайтесь )