Великая Вторая Одиссея

Бобковский о культуре и еде:

Пассажиры начинают есть. Это демонстрация изобилия, разнузданности. Никто не ест обычный хлеб. Все достают белые булочки, масло, вареные яйца, колбасы, ветчину, холодное мясо, печеную птицу, фрукты. Из плоских фляжек с металлическими крышками льется ароматный, янтарного цвета, кальвадос. Расплывшийся на жаре камамбер превратился в густой крем с острым запахом сероводорода и аммиака. Блестящие губы причмокивают, облизывая жирные пальцы, за окна летят бумага и пакеты. Основная их масса падает на пол. Это одновременно оргия и божественная мистерия, которой только французы умеют придать свой особенный климат и настроение.
Можно не только почувствовать вкус  того, что они едят, но и увидеть его. Здесь ни один кусочек не пройдет без внимания, ни один атом еды не избегнет критики нёба. Маленькая девочка осторожно открывает коробочку с сыром, деликатно касается его пальчиком и передает матери: «Мама, чудесный сыр». Французы с детских лет – специалисты в еде, в разнообразии. Их жадность порой отвратительна, но одновременно она – доказательство культуры. Поедание абы чего из котла или банок лишь бы наесться хорошо для любителей немецкого тушеного мяса и прочих варваров. Кухня – это искусство, а потому требует артистизма. Умение различать виды устриц, мяса, сыры, фрукты, вина, талант составить меню требуют той же культуры, что и умение отличать хорошие картины от плохих или выбирать достойные книги.
Один француз, работающий у немцев, сказал мне как-то: «Месье, люди, которые так едят, не могут быть хозяевами мира». 

С появлением в Люблине велосипедов на прокат (так называемые Veturilo) многие пешеходы перестали быть таковыми, и теперь велосипедных "типажей" больше в разы. Сегодня, например, видела мужчину солидного возраста в сером костюме-тройке. Незнакомец крутил педали, улыбался солнцу и что-то напевал себе под нос, его седые волосы до плеч развивались на ветру. Именно так, согласно моему представлению, должен выглядеть современный Оле Лукойе.

***
У польского писателя Анджея Бобковского есть дневники, которые он вел во Франции с 1940 по 1944. Он путешествует на велосипеде и пишет о войне, о жизни, о людях...

Например, "Что за блаженство! Надо наслаждаться последними вспышками этой земли дешевой еды, напитков и книг. Равновесие - вот урок Франции. Какая мне польза от дешевой книги при дорогой еде, и что мне с дешевого вина, если дороги книги?"

Или: "Потрясающее, почти животное наслаждение, когда все внимание концентрируется на скорости, выбоинах, дорожных указателях, на поисках провианта и ночлега. Порой кажется, что никогда в жизни мне не было так хорошо, как теперь".

Все-таки способ передвижения влияет на философию жизни. Или же, это она заставляет нас выбирать подходящий вид транспорта.

Вместо подведения итогов решила начать все заново. Прихватив с собой немного рыбки как на фото.
Нравится.

"Вероятно, у многих людей в какой-то точке жизненного пути наступает этот поворот, когда ты начинаешь догадываться, что не успеешь уложиться в отведенное время. Это приносит с собой беспокойство, а также, несомненно, - и болезни. Тут остается только одно - найти такие ключи, которые одновременно подходят к нескольким отделениям, и перевести свою орбиту повыше, к сужающейся вершине конуса, где время уже не имеет значения".
Эрнст Юнгер

P.S. Ну и я теперь при колесах. И, согласно жизненной философии почтальона Печкина, "С велосипедом я щаз враз добрым стану!".

Благодаря langobard узнала об интервью БГ, в котором о рассказывает о пяти российских городах, где стоит побывать: Саратов, Иркутск, Вологда, Архангельск, Санкт-Петербург.

И вот что БГ сказал о Саратове: Обожаю этот город. Для меня как жителя Санкт-Петербурга и Москвы Саратов представляется раем.  У меня материнская часть семьи из Костромы, отцовская – из Саратова. У меня нет здесь любимых мест, но атмосфера этого города захватывает как хороший кинофильм. Это не только гений места, а гений людей.

Кто пишет кровью и притчами, тот хочет, чтобы его не читали, а заучивали наизусть.

Не легко понять чужую кровь: ненавижу читающих бездельников.