Великая Вторая Одиссея

Как это парадоксально, я выжила.

Каждый раз после наступает странное опустошение. Последнего дня ждешь всю неделю, он наступает и… Пустота.
Пустота, состоящая из тишины, усталости и хронического недосыпа.

И где-то в подсознании возникает вопрос «А ради чего были эти усилия, нервы и переживания?».

Далеко не ради спектаклей. И даже не ради новых знакомств и встреч со старыми друзьями.

Для меня эти дни, в первую очередь, возможность абсолютно иной реальности. Как Алисино зазеркалье. Спектакли, их судорожная монтировка на сцене, вечеринки – все наслаивается друг на друга, и в голове появляется приятное легкое головокружение от происходящего.

Остаются только фрагменты. Философский разговор со старшим другом под случайное вино, песни "Машины времени", волшебно-удивительная Каштанка из кукольного спектакля (лучшая женская роль однозначно), внезапный боулинг (обыграла двух профессоров), чужие истории, поход в тир и разговоры, разговоры, разговоры...

Сумятица фестивальных дней каждый раз служит своеобразной перезагрузкой, возможностью найти новый точку зрения.  Этакий локальный переворот сознания...

Этот год не уступал предыдущим по всему выше перечисленному. И тем не менее все было иначе.

Абсурдное соседство леса, охваченного пожаром и отдыхающего города. Там горят деревья, здесь – иллюминация. Над ними – шумит вертолет. Социальные сети полнятся фотографиями пожара и собирают «Мне нравится».

Я люблю маленькие музеи, потому что в них живет дух уходящего времени. В кружении пыли, которое видно в солнечном свете; в зеркалах, отражения которых всегда сквозь легкую дымку; в предметах, которые сейчас могут служить лишь экспонатами…  Маленькие музеи – это консервация уходящего времени в самой густой консистенции.

 В больших музеях (а тем более, в – знаменитых) этого нет: пространства и толпы посетителей разжижают уходящее время, а то и вовсе выгоняют его прочь.

Именно в маленьких музеях, где так хорошо виден быт,  живет прежняя… не хочется писать «страна», но пусть будет. Страна, за которую очень обидно. Обидно, что ее больше нет. Обычно я выражаюсь более емко, сжато и резко, но сейчас стараюсь быть интеллигентнее.

История Пушкинского музея, созданная Парфеновым и командой, тоже о той стране. Когда один человек, вдохновленный идеей, создает музей, а богатейшие люди скупают шедевры живописи.

И бывая в маленьком музее в Ялте, я понимаю, что это не было единичным явлением. Это было нормальным. Ялтинские врачи по выходным собирались для карточной игры, а проигрыш шел на оплату обучения студентов-медиков. Или те же врачи сажали деревья на Пушкинской улице… А другие энтузиасты помогали гимназии... И так далее, и так далее…

Выводов не последует. А вот совет, пожалуй, будет. Ходите в маленькие музеи.

P.S.  Кот Матроскин Табаков, выпрашивающий деньги на искусство, хорош, чего уж там.