![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
Как там у Пруста? Вкусил пирожное, и развернулась перед глазами панорама детства?
«Держи сухарь!» - с этой фразы начинался для меня саратовский цирк. Мамин друг детства, дядя Юра Ключников, ударник циркового оркестра и просто большой души человек, всегда носил с собой сухари и обязательно угощал меня, встречая нас с мамой на проходной.
На дворе стояли лихие девяностые, развлечений было мало, но цирковые представления я видела все. Воздуха в огромной светлой комнате, отведенной оркестру, не было - заменой ему служил табачный дым. Музыканты в полинялых парадных пиджаках с тусклыми блестками использовали много нецензурных слов, предлагая немедленно закрыть мне уши и обязательно называя «ребенок». На мое веское замечание, что я все равно услышу, логично отвечали: «Тогда, ребенок, не закрывай». Творческий коллектив непрерывно курил и выпивал, в перерывах играя в нарды и гоняя бильярдные шары. (О, этот огромный бильярдный шар, поразивший мое детское воображение, он казался чуть меньше арены).
Причем, когда дядя Юра водил меня по закулисью, мне казалось, что пьют там не только люди, но и все цирковые звери. Запах водки перебивал даже запах животных. Слон шуршал своей цепью в определенном ритме, потому что, как объяснял явно не трезвый дрессировщик, ему нравится именно так. Над каждой лошадью весела табличка с ее именем. Пахнущие спиртом кобылы пинали их своими мордами. Видимо, по примеру слона искали свой неповторимый ритм. Хищники спали или лениво бродили по клеткам. Да-да, именно в своем, свойственном только хищникам ритме…
Пожалуй, этот мир был самым абсурдным из всех, что я видела. Куда там Алисиному зазеркалью. И каждый раз, кусая сухарь, я мельком вспоминаю о нем. С нежностью, грустью и прочими оттенками чувств, сочетание которых, пожалуй, и называется ностальгией.
«Держи сухарь!» - с этой фразы начинался для меня саратовский цирк. Мамин друг детства, дядя Юра Ключников, ударник циркового оркестра и просто большой души человек, всегда носил с собой сухари и обязательно угощал меня, встречая нас с мамой на проходной.
На дворе стояли лихие девяностые, развлечений было мало, но цирковые представления я видела все. Воздуха в огромной светлой комнате, отведенной оркестру, не было - заменой ему служил табачный дым. Музыканты в полинялых парадных пиджаках с тусклыми блестками использовали много нецензурных слов, предлагая немедленно закрыть мне уши и обязательно называя «ребенок». На мое веское замечание, что я все равно услышу, логично отвечали: «Тогда, ребенок, не закрывай». Творческий коллектив непрерывно курил и выпивал, в перерывах играя в нарды и гоняя бильярдные шары. (О, этот огромный бильярдный шар, поразивший мое детское воображение, он казался чуть меньше арены).
Причем, когда дядя Юра водил меня по закулисью, мне казалось, что пьют там не только люди, но и все цирковые звери. Запах водки перебивал даже запах животных. Слон шуршал своей цепью в определенном ритме, потому что, как объяснял явно не трезвый дрессировщик, ему нравится именно так. Над каждой лошадью весела табличка с ее именем. Пахнущие спиртом кобылы пинали их своими мордами. Видимо, по примеру слона искали свой неповторимый ритм. Хищники спали или лениво бродили по клеткам. Да-да, именно в своем, свойственном только хищникам ритме…
Пожалуй, этот мир был самым абсурдным из всех, что я видела. Куда там Алисиному зазеркалью. И каждый раз, кусая сухарь, я мельком вспоминаю о нем. С нежностью, грустью и прочими оттенками чувств, сочетание которых, пожалуй, и называется ностальгией.
